На улице царила невообразимая духота, да такая, что даже Меруи, стойко переносившей как высокую, так и низкую температуры, было нехорошо. Жара разморила Когедзуми ещё в первой половине дня, когда высиживать на уроках под палящими лучами солнца стало по-настоящему трудно. Меруи снесла все неудобства, и даже если бы она могла говорить, то едва ли пожаловалась бы на дискомфорт. Сохранить лицо было куда более важной задачей, особенно в таком известном интернате, как «Ямаку».
Сегодня Когедзуми как никогда была на подъёме, и усидеть на месте для неё оказалось совершенно невозможным. Как ни странно, своенравная погода только подстёгивала к реализации намеченных планов — нельзя было не воспользоваться выпавшей возможностью. Меруи давно хотела провести время в одиночестве не в стенах школы, но в живописном местечке поблизости. У неё имелись на примете два таких природных убежища, и, недолго промучившись с выбором, Руи остановилась на том варианте, который, как ей казалось, лучше всего подходил её нынешнему душевному состоянию.
Когедзуми не успела толком и перекусить что-нибудь существенное — она только вбежала в комнату, наспех переоделась, схватила рисовальные принадлежности и так же резво, что было ей несвойственно, выскочила за пределы школьного общежития. Слепящие лучи солнца ударили ей в глаза, отчего Меруи прищурилась и чуть улыбнулась: день просто обязан был быть удачным, не говоря уже о том, что плодотворным.

Скорым шагом Руи дошла до назначенного места. Им оказался невысокий покатистый холм, с которого открывался чудесный вид на окрестности «Ямаку». Когедзуми сама не заметила, как залюбовалась дивным пейзажем, который можно было с лёгкостью счесть за летний из-за аномальной жары. Меруи перешла через всё поле одуванчиков, порой слегка приоткрывая рот, словно желая рассмеяться в ответ на приятную щекотку — так травинки цеплялись за оголенные ноги, пару раз забиваясь в сандалии. Со стороны это могло бы выглядеть красиво, если бы в этом не было столько печали. «Похоже на старое немое кино без музыкального сопровождения», — подумала Меруи, чуточку гордая своеобразным открытием. Осознав, что солнце уже начало припекать в тёмноволосую макушку, Когедзуми ускорилась и совсем скоро расположилась под ветвями одного из многолетних деревьев, в тени которого нашла спасение от зноя. Можно было выдохнуть спокойно.

Меруи достала из своей широкой сумки все необходимые принадлежности и, разложив их вокруг себя, в считанные минуты упорядочила их по степени важности. Отряхнув простенькое цветное платье от лишнего сора и скрыв им колени, Когедзуми взяла в руки льняной холст, загрунтованный ею заранее, — мольбертом на сей раз было решено пренебречь. Сперва она сделала набросок зацветшего поля перед собой, а после взялась за кисти, с осторожностью и плавной неторопливостью принявшись наносить на холст яркие весенние цвета. Запах красок дурманил голову, а от работы Меруи получала чисто эстетическое наслаждение. Это время принадлежало только ей одной, и никто не был вправе отнять у неё дорогие часы единения с окружающим миром, тем самым, который Руи приноровилась писать со своей особенной, невероятно чуткой любовью.
Ничего иного для счастья ей не было нужно.

Отредактировано Kogezumi Merui (2014-06-23 01:33:28)

Живописный вид на окрестности пробуждал в Меруи ностальгию по ушедшему детству, оттого её картина, для завершения которой требовалось потратить ещё много сил и времени, была наполнена радостной и тихой грустью. Пейзаж отражал душевное состояние самой Когедзуми в эти мгновения, потому и работа выходила особенной, навевающей приятные мысли о чём-то далёком и необычайно тёплом. Поляна одуванчиков, нашедшая своё отражение на холсте, не пестрела яркими красками — Меруи нарочно сгладила их, чтобы получить возможность привнести в произведение нотку своего видения. Руи самозабвенно творила, почти не замечая никого и ничего вокруг.

Но кое-что всё-таки не укрылось от её намётанного взгляда, привыкшего отмечать любые мало-мальски необычные подробности окружающего мира. Так было и сейчас. Оторвавшись от своего занятия, Меруи заново оглядела всю поляну, чтобы восполнить поблекший в памяти образ, и поневоле засмотрелась на странную тёмную точку, мелькнувшую в просвете между вековыми деревьями. Как бы невзначай она бросила туда беглый взгляд несколько раз и с удивлением вскинула брови, уличив в этом приближавшемся существе человека. Впрочем, изумление быстро покинуло её, и Руи ощутила живой интерес к мужчине (а это была явно не женщина, как смогла разглядеть Когедзуми). Почему-то ей представилось, что эта чудная встреча была намечена судьбой не зря.

Меруи даже не подумала о том, что незнакомец мог быть плохим человеком. От него не веяло опасностью, да и ничего в его жестах не вызывало подозрений. Обезоруживающая улыбка, украшавшая его молодое лицо, была понятна и приятна девушке: Руи привыкла доверять таким светлым эмоциям. Её не заботила правдивость чувств мужчины, она просто не сомневалась в нём. Куда больше Когедзуми занимал общий облик незнакомца, причудливый и вместе с тем непривычный. ну как тут можно было удержаться от соблазна?

Меруи призывно вскинула руки, по неосторожности мазнув свою же щеку кистью — на бледной коже осталась узкая полоска светло-голубого цвета, — и показала мужчине условный жест: замрите, ни шагу дальше. Истолковывать её действия он мог по-своему, но суть была неизменна: Когедзуми просила его остановиться. После она, всё ещё исполняя левой рукой тот же жест, свободной рукой пошарила в сумке и с быстротой, какую проявляла крайне редко, достала оттуда чистый лист бумаги. Кисть была отложена в сторонку, а сама Руи торопливо делала пока что грубый набросок незнакомца в чёрном, нанося всё новые линии на бумагу. Время от времени Когедзуми предупредительно давала понять мужчине, что ему не следовало бы двигаться, а сама поспешно наносила на лист рваными штрихами пряди волос, тени, пролёгшие под глазами, выступающие скулы... Зрение не подводило девушку даже на весьма значительном расстоянии.

Завершив лицо, она расслабленно откинулась назад и оперлась на ствол раскидистого дерева, чувствуя небывалое облегчение. Отдышавшись, Руи напрочь позабыла о незнакомце и перевела взгляд на его только-только созданный портрет. Она залюбовалась удивительным выражением его глаз, выражавшими и любопытство, и какое-то лукавство. С промедлением Меруи поудобнее перехватила карандаш и опять склонилась над рисунком, обводя центральные линии, уточняя детали одежды, которую она не успела особо рассмотреть. С трепетной любовью Когедзуми очерчивала лицо мужчины, и блуждающая полуулыбка, тронувшая её губы, была неоспоримым доказательством подлинной страсти девушки к своему жизненному увлечению.

Отредактировано Kogezumi Merui (2014-06-27 23:50:34)